Сергей СОЛОВЬЕВ:

Сергей Соловьев - одна из знаковых фигур в отечественном кинематографе. Заявивший о себе в конце 70-х как  лиричный и  неравнодушный художник, режиссер удивительного вкуса и тонкой эрудиции, он и сейчас не перестает удивлять и радовать зрителей. Вышедший недавно в прокат фильм "О любви" - лучшее тому доказательство.

- Сергей Александрович, вы однажды обмолвились, что толчком к созданию  замечательной трилогии о юношестве  стало... обследование в рентгенкабинете...

- Из бесчисленных искусствоведческих наблюдений о том, как рождается замысел, самыми верными кажутся слова Михаила Афанасьевича Булгакова, говорившего, что первоначальным импульсом к любой вещи является какая-то отчетливо увиденная картинка, которая будоражит воображение настолько, что хочется придумать к ней начало и конец, разгадать тем самым ее чары. Вот такой картинкой, из которой и выросли "Сто дней после детства", было для меня одно воспоминание о пионерском лагере. К нам приезжала флюорографическая машина, в кабину которой сначала запускали мальчиков, потом девочек. В очереди на просвечивание я был последним, и когда еще стоял, прижавшись ребрами к холодному экрану, а врач с другой стороны изучал мои легкие, уже вошла первая девочка,  по случаю, именно та, в которую я был влюблен. Зрелище, увиденное на экране, настолько впечатлило ее, что она невольно обронила потрясшую меня фразу: "Ой, Соловьев, какой же ты внутри страшный!"

Сама эта сцена в картину не вошла, но, думаю, главное как раз в этом. Менее всего хотелось баюкать зрителя ощущением счастливой идиллии детства. Хотелось как раз обратного - передать холодный страх, отчаянные спазмы первых жизненных шагов души. Начавшись с картинки во флюорографическом кабинете, фильм в итоге пришел к обретению "великой горечи любви", открывшейся вступающим в мир юным душам.

- Может быть, дело еще и в том, что каждый художник в какой-то мере рентгенолог, которому, следуя вашему же высказыванию, интересен   "человек без грима"? Или вы считаете, что задача искусства - не столько отражать, сколько изменять мир?

- Я думаю, что задача искусства - быть искусством, и ничем более. Настоящее искусство бессмысленно, бесцельно. Оно не имеет никакого прикладного значения. Есть наука прикладная и фундаментальная, пытающаяся понять, как устроен мир. Искусство начинается там, где кончается наука, где она осознает свое бессилие в позитивном познании человека. Тайна мироустройства, секреты мироощущения ведомы только искусству. И религии в какой-то мере - в той части религиозного знания мира, которая смыкается с искусством.

Есть, конечно, и прикладное искусство - как попытка в этой совершенно невозвратной сфере внести дотационный принцип:  дескать, мы отработаем. Нет, не отработаем!

- В книге "Мир фильмов Сергея Соловьева" Александр Липков свидетельствует, что вы ни от чего прежде сказанного никогда не отказывались. "С чем пришел в искусство, - пишет он, - осталось для него истиной на все последующие годы".  Со времени выхода книги прошло почти 20 лет. Ничего не изменилось?

- Я - живой человек, что-то меняется каждый день. Лев Николаевич Толстой утверждал, что каждые семь лет  происходит полный обмен клеток в организме, после чего мы имеем дело с совершенно другим человеком. Он же говорил: "Я не птичка, чтобы петь все время об одном и том же".

    Но в самом главном жизнь меняется очень медленно, и в совсем других временных отрезках это измеряется, нежели мы привыкли. Очень смешная ерунда - деление на 60-е, 70-е. Мы живем в постпушкинскую эпоху. Мы разговариваем на том языке, который оставил нам Пушкин. Продолжаем разгадывать те загадки, которые оставил нам Пушкин. И если существует какая-то цикличность в российской поэзии, то первый постпушкинский цикл завершил Бродский. Недаром сейчас какая-то пауза в русской поэтической речи...

- Каково тогда место Чехова в данной классификации? Именно чеховская тема проходит красной нитью через ваше творчество. Это и короткометражки "От нечего делать" и "Предложение", спектакли  "Дядя Ваня", "Чайка", спектакль и фильм "Три сестры". И новый фильм, озаглавленный так просто и емко - "О любви". С чем связано такое пристрастное - иначе не назовешь - прочтение?

- Если взять Чехова  - не по отдельным рассказикам, сочинениям, а характеризуя в целом всю громаду эстетическую, которую он построил, - получится русский Пушкин в прозе. Из него, как и  из Пушкина, невозможно высосать одну мысль - что же оставил нам великий художник?  Как про Пушкина, так и про Чехова говорили: этот точно умрет под забором. Да и сам он считал, что его будут читать два года... А он живет до сих пор, и отнюдь не за счет того, что изрек:  "В человеке все должно быть прекрасно"...

Он сумел понять человека как инфернальную вселенную, адекватную той вселенной, в которой он существует. Странное трагическое единство обреченности и нареченности. Он передал всю невозможность и несоединенность  всего, что одновременно сосуществует в человеке и во вселенной.

    Это величайший музыкальный симфонический цикл о   человеке и вселенной.

- Существует ли высказывание, которое вам больше всего нравится у Чехова?

- Я вообще противник "изречений"...

- А мне - о том, что у каждого счастливого человека должен быть колокольчик, напоминающий о бедах и несчастьях. (Жизнь, правда, и сама не дает расслабляться.) Хотя, пожалуй, у Чехова практически нет счастливых людей. Может, он, доктор, рассматривал всех как пациентов, ставил им определенный психологический диагноз?

- Я сам очень часто думаю о том, что же такое чеховская врачебность? Почему он ее не бросал? Это свидетельство высокого ума,  результат позитивных знаний о человеке,  познания человека. Он считал эту часть бытия очень важной, но только составной частью. Толстой - тоже величайший позитивист - признавался, что терпеть не может врачей. Он знал, что вот этим "откройте рот, закройте рот"  никого не вылечить. Он был нетерпим. А Чехов - терпим и к другим, и к самому себе. Его не угнетало, что столько сил отдано  врачеванию, а не творчеству.

- А может, дело в интеллигентности, ответственности, верности Клятве Гиппократа, наконец?

- Я сомневаюсь, чтобы он был фанатом или ортодоксом в верности Клятве Гиппократа. Скорее, в верности высочайшему вкусу...

- Свойственно ли подобное отношение современным медикам? Часто ли вам приходилось с этим сталкиваться?

- Да, подавляющее большинство медиков,  которых я встречал, - замечательные люди. Моя тетя, мамина сестра, - хирург. И я видел ее отношение к работе. Все  русские врачи - исключительные бессребреники, все работают за что-то неясное... за початок кукурузы... И почему-то в России это считается доблестной традицией.

В последнее время жизнь свела меня с немецкими врачами. Тоже очень славные люди. Но они за одну операцию получают столько, сколько наш доктор получает за сто...

Что мне нравится во врачах? Почему так люблю врачебные компании? Они, с одной стороны, знают, как прожить до 130 лет, а с другой стороны, не видят в этом смысла и не верят, что это возможно. Они понимают, что позитивное знание ничего не меняет. Эта двойственность делает их очаровательными людьми.

Врачебность Чехова заключается в том, что он как доктор видел медицинскую сторону вопроса, а как человек - неразрешимость этих процессов.

- В последние годы наряду с творческой деятельностью вы реализуете себя и в других интересных проектах.  В частности, в организации такого своеобразного фестиваля, как "Дух огня". Что подвигло вас на его создание?

- К слову, считаю его тоже творческим проектом. Как режиссеру и драматургу мне вполне  достаточно того количества фестивалей, которые существовали до организации нашего. Вроде бы и не было потребности в еще одном. А как человеку, который более 20 лет преподает во ВГИКе,  такого фестиваля очень не хватало. Ведь это фестиваль дебютных фильмов. А дебют является для творческого человека абсолютно решающим. И очень важно, чтобы этот акт входа был, как говорят политики, максимально прозрачным. Чтобы все ощутили: "Смотрите, кто пришел!" И человек сам для себя  счастливо пережил этот период: "Смотрите, кто пришел!"

На фестивале показывают все снятые в течение года в России дебюты. И сразу видно, с чем  пришла молодежь,  что это за поколение. Порой кажется, что мы очень хорошо понимаем, что происходит на самом деле. Но в силу субъективности вкусов и взглядов ошибаемся. Фестиваль же дает объективный срез.

А руководству кинематографии этот показ дебютов очень важен как отчет, ведь каждый год на дебютные фильмы выделяется целевым назначением огромная сумма. И наш фестиваль показывает, куда, как говорится, деньги пошли.

А статус международного  - чтобы каждый участник знал, что ему придется соревноваться с мировым кинематографом. Быть включенным   и в отечественный, и в мировой процесс.

- Зритель с нетерпением ждет выхода вашей версии бессмертного романа Льва Толстого "Анна Каренина". Хочется пожелать вам, чтобы все трудности были преодолены, и фильм получился таким, каким вы его задумали.

- Спасибо.

Беседу вела Алена ЖУКОВА.

Фото Стаса ПОЛНАРЕВА.