Юрий РЫТХЭУ: Чукотские чекисты считали меня американским шпионом
|
Мировая известность Юрия Рытхэу в советские времена была просто ошеломляющей. Его книги переводила вся Европа, они издавались в Японии, Китае... По служебным надобностям (работа в ЮНЕСКО) Юрий Сергеевич только в Париже побывал около 30 раз, порою останавливаясь у Марины Влади. Дружил с Маркесом, пользовался расположением принцессы Филиппин, проникал в горячие точки, стал лауреатом международной премии "Гринцане Кавур" (Италия), "Свидетель Мира" (Франция), а также Государственной премии России. Губернатор Чукотки Александр Назаров в 1998 г. учредил прижизненную литературную премию его имени. 8 марта следующего года Юрию Рытхэу исполнится 73 года.
В новой России он не издавался почти 10 лет, зато ежегодно книги Рытхэу выходили в Европе. Его давний тамошний литературный агент выполнил свое обещание, сказав: "Юра, я не позволю тебе жить на одну пенсию". В 2001 г., уже решением нового губернатора Чукотки Романа Абрамовича, начал выпуск всех книг Ю. Рытхэу, вышедших за рубежом за последние 10 лет. * * * - Юра, начнем с заголовка этой беседы, который я буквально взял из твоего последнего письма ко мне. Думаю, ты не обидишься. Ко всему, не только начальник местных "органов" считал тебя шпионом, но и твой покорный слуга, правда, как-то вяло, потому что Чукотка насквозь прослушивалась и просматривалась спецслужбами США. А заподозрил я тебя в этом, когда мы вместе летели на "вертушке" в глубинный чукотский поселок и ты лихо снимал через блистер разбросанные по белоснежной тундры воинские склады ГСМ, расположения фанерных, чтобы ввести в заблуждение врага, ракет, подлинных воинских частей. Короче, все подряд. - Ко всему я еще дружески общался, бывая на Аляске, с высокими чинами из спецслужб США, отчего самый главный чекист всей Магаданской области просто свирепел. Но они не могли собрать никакие доказательства. А я в открытую фиксировал, как военные, золотодобытчики, вездеходчики загаживают мою землю. Сам знаешь прекрасно, что содранная гусеничными траками нежная кожа тундры заживляется лишь через 100 лет. Прошел вездеход, и за ним немедленно заболачивается уже непроходимая колея, так что ширина тундровых трасс растягивалась на километры. Исчезала рыба в реках, как и сами реки. Тогда я не мог в открытую об этом писать, но бил тревогу в международных экологических службах. Да, в таком смысле меня можно назвать резидентом этих ведомств. Если бы подобные данные вздумал собирать ты, мне бы пришлось носить тебе в тюрьму передачи. - Спасибо, тронут. Мы с тобой дружим давно, когда-то ты вместе с Юрием Казаковым и Альбертом Мифтахутдиновым давал мне рекомендацию в Союз писателей СССР. А последний свой роман подписал так: "В честь нашей давней и хорошей дружбы". Твое возвращение к российскому читателю началось с поистине блистательной презентации романа "В зеркале забвения" в Большом зале ЦДЛ. Я, признаться, не ожидал такого. - Я тоже. На сцену выходили известные мастера культуры, писатели. А в зале, кажется, и тебе не нашлось свободного места. Очень много приехало питерцев. Я увидел столько друзей, столько возобновилось связей! Никакого забвения, оказывается, и не было. Я просто был счастлив. И сейчас тепло вспоминаю те встречи. Если бы еще не болела Галя, с которой мы вместе прошли более 50 лет, вырастили неплохих детей... - Свою супругу ты вывел в романе "В зеркале забвения" под именем Валя. Удивительный чистый, верный и, я бы сказал, мужественный образ. Да такая и есть в жизни Галина Петровна. Меня роман просто потряс, прежде всего искренностью и открытостью. Он, конечно, автобиографичен. И если мы начало беседы увенчали "шпионским навершием", то уместно привести цитату из твоего романа, о том, как когда-то тебя хотела заполучить в качестве стукача система КГБ. Когда в очередной раз домой тебе позвонил вербовщик Кошкин, у него состоялся такой разговор с твоей женой. "Нет, он не болен... Он просто запил. Вы должны знать, что такое с писателями бывает. Трудно сказать, когда это пройдет..." И тут же весело тебе: "Лучше прослыть пьяницей, чем сотрудничать с подлецами". - Ты прав, роман автобиографичен, но это роман. Конечно, ты не можешь не спросить, почему у меня иной раз выходили книги, прославляющие современную Чукотку. Это сложный вопрос. Во-первых, я с юношеских лет, попав в Ленинград и став студентом, беззаветно верил в то, что говорят наши учителя. Верил в социализм. Во-вторых, любой негатив страшно болезненно воспринимался властями, меня без устали прорабатывали. Но мне все же удалось в самый разгар развитого социализма выпустить книгу "Снегопад в июле", в которой я заговорил о жутком алкоголизме среди коренных жителей Крайнего Севера, о причинах его и носителях этой заразы, то есть приезжих. У нас книгу замолчали, а Италия присудила мне премию "Гринцане Кавур". - Вообще, Юра, я всегда считал тебя весьма благополучным и обеспеченным человеком. Но вижу по роману, как было тяжко и мучительно это восхождение к победе. - У нас с Галей, случалось, на столе не было даже куска хлеба, а хибара наша зимой промерзала насквозь, весной ее затапливало, мучили клопы, крысы... И это, представь, в Ленинграде! Пережили все. Успех по-настоящему ко мне пришел с дилогией "Сон в начале тумана" и "Иней на пороге". - И еще с глубоко философской вещью, опубликованной в "Новом мире". Так знать фольклор своего народа можно, лишь родившись в нем. А ты жил и начинал учебу в знаменитом на весь мир Уэлене - поселке косторезов, танцоров, охотников на морского зверя. Кстати, почти всю жизнь ты живешь в Питере, отражается ли эта, пусть и относительная, оторванность на знании твоего родного чукотского языка? - Хороший вопрос. Чтобы не забыть, я пишу стихи на чукотском языке, для себя. А вот молодежь Крайнего Севера, бывает и так, не может даже объясниться толком со своими родителями-тундровиками. Это трагедия, и виной тому школы-интернаты, созданные с самыми благожелательными целями еще в 30-е годы. Да, там были положительные моменты - охрана здоровья детишек и грамота. А вот одежда, питание, образ мыслей отторгали молодежь от тундры. Но и в поселках они не могли найти себе занятие, перебиваясь в разнорабочих и кочегарах. Пьянство расцветало пышным цветом. В новом романе "Чукотский анекдот" я пишу, что в национальном селе власть держали два главных самогонщика - участковый милиционер и главный врач больницы. Это из жизни, я тебе писал... - Да, я помню. Ты написал: "У меня стояли слезы, когда я увидел постперестроечную глубинную Чукотку". И отобразил это с небывалой силой в "Чукотском анекдоте". Но я вот что еще хочу сказать. Приезжие чиновники, прежние коммунисты сейчас в прямом смысле слова бегут с Крайнего Севера, предавая тех, кого "приручили". Я тоже был почти 15 лет приезжим тангитаном (русским). И всегда помнил твои слова: "Да, вы подадите со своего стола, даже самый лучший кусок, но никогда не посадите рядом". В свое слабое оправдание могу сказать, что "Литературная газета" отказалась печатать мою статью "Интернированные дети Чукотки", а другую статью - о беспощадном браконьерстве со стороны самых высоких начальников Магаданской области - пришлось пробивать в ту же газету два с лишним года, и по ней были внесены поправки в Уголовный кодекс РСФСР. - Я понимаю твою боль, боль "покорителя севера". В моем новом романе "Чукотский анекдот" мне не удалось нащупать некий путь возрождения чукчей и эскимосов. Его нет, слишком поздно хватились. Когда-то "Медицинская газета" опубликовала честный материал о здоровье коренных северян, назвала истоки вырождения. Он назывался "Последний аргиш северян?". - Да, это было сравнительно недавно - в январе 2001 г. (см. "МГ" № 1 от 12.01.01). И вообще мы, медицинские журналисты, тему Севера серьезно развили. - Я об этом знаю из общения с тобой и очень благодарен вашей газете. В целом же, если говорить о здоровье северян, надо эту тему вплетать в хозяйственную и социальную политику Крайнего Севера. На Чукотке, кажется, в больницах есть все, включая самые современные технологии. Но если в сельских магазинах одна водка, в регионе тотальная безработица, а до ближайшей районной больницы сотни километром по воздуху, никакое здравоохранение не поможет. Но для вкрапления оптимистической нотки в нашу мрачноватую беседу кое-что обнадеживающее скажу. На Аляске местные тоже пьют безбожно, но только, приезжая в город. В своих же поселениях они сами, волею общин, запретили употреблять спиртное всем, включая белых. Нарушение запрета влечет за собой изгнание и одиночество. В России появились кое-какие северные наработки, включая чисто медицинские. Интересны научные исследования Института медицинских проблем Севера СО РАМН. Дело в том, что за пару тысячелетий у коренных северян сформировался совершенно иной, чем европейский, тип зрительно-образного мышления. И в то же время характерен несколько замедленный логико-вербальный тип анализа. Плюс непривычная нагрузка на зрение (отсюда почти повальное ношение очков), плюс непривычная поза за школьной партой. Все оказывается объяснимо: глаз северянина привык видеть просторы, а не упираться в стену замкнутого пространства; долгие кочевки и вынужденное молчание генетически сказались на этой самой логико-вербальной системе; ну и все остальное, что в этой беседе трудно перечислить. - Я, Юра, застал времена, когда из яранг жителей насильно переселяли в дома. Это какая-то жуть: люди падали по ночам с непривычных кроватей, устраивались на полу, где все промерзало и дули немыслимые сквозняки. Еще заставляли под меховую одежду надевать белье, которое под шкурами быстро превращалось в гниль, отсюда пошли кожные заболевания, люди стали плохо пахнуть. - Все это называется известной фразой: "С помощью аргументов достижений цивилизации власти загоняли народ в развитой социализм". Но тогда все же мой северный мир как-то держался на плаву, а сейчас он просто ушел на дно. Я понимаю, это делалось не преднамеренно, а по незнанию и гордыни. В то же время я благодарен советской власти. Мой выход на мировую арену произошел только через прекрасный русский язык, через нашу классику, тех людей и учителей, которые помогли мне впитать все это. И еще раз я с большой нежностью говорю о своей русской жене, ей и только ей я обязан многим, включая очень личное... - Вернемся к литературе, к твоей литературе самых последних лет... - Недавно в Цюрихе и Париже вышла "Чукотская библия". Это полярная сага, там ей дали другое название - "Последний шаман". А сейчас пишу и пишу странную, трудную, порой для меня самого удивительную книгу, которая называется "Чудная планета", в нее я пока бессистемно вгоняю впечатления, встречи, путешествия, размышления конца 50-60-х годов. Не знаю, что получится... - Юра, последний вопрос - о шаманизме. Почему эта первобытная религия вдруг обрела поклонников, даже в Москве? Я не удержался и выпустил целый роман, отчасти отдавая дань шаманизму как единственному на Чукотке врачеванию. - Загадка эта всегда будет привлекать, потому что из-за отсутствия достоверности, она открывает простор для собственных фантазий... Беседу вел Владимир ХРИСТОФОРОВ, спец. корр. "МГ". НА СНИМКЕ: Юрий Рытхэу среди земляков. Фото Влада ИВАНОВА. |